Елена Коронатова - Бабье лето [повесть и рассказы]
Однажды собралась молодежь нашего строительного участка в лес на прогулку. Благо идти-то каких-нибудь двести-триста метров. Чуть за бараки зайдешь — и, пожалуйста, бор. Сосны стоят корабельные. Захочешь макушку увидеть — держи шапку! Слетит.
Пришли мы, как водится, с баяном. Стали местечко подходящее для танцев искать. Идем. Глядим — сосны поредели, а за ними полянка, трава на ней нескошенная, высокая. И на этой полянке, прихватив руками края платья, кружится девушка. Тоненькая, как стебелек, и платье под цвет — зеленое. То ли вальс она танцевала, то ли еще какой танец, мы не разобрали. Танцует и поет:
…Никогда никому, никомуПро любовь я свою не скажу…Даже зореньке ясной,Что еще не погасла,И цветам на лугу,И березке в лесу…
Увидела нас, оборвала свою песенку, застеснялась, должно быть, и убежала.
Тут кто-то сказал:
— А ведь это, ребята, Травкина. Сама-то как травинка! Травинка и есть!
Нельзя сказать, что Травинка была красавицей. Как раз — ничего особенного. Роста небольшого, руки и ноги тонкие, как у девчонки. И волосы в косички заплетены и на затылке уложены. Разве только глаза. Даже не глаза — мало ли голубоглазых девушек. Сколько угодно. Взгляд у нее особенный. Начнет какой-нибудь парень ругаться, Травинка взглянет на него — и тот будто язык проглотит. И ведь не потому, что Травинка грозно глядеть умела. Нет. Она смотрит так, словно ей больно и совестно.
Профессия у Травинки тоже ничем не выдающаяся — телефонистка.
И представьте, эта тихая и такая обыкновенная девчонка влюбилась в самого видного парня нашего участка. В Лешку Тарасова. Да вы, наверное, про него в газетах читали. Во-первых, он знатный экскаваторщик; во-вторых, он самый красивый из всех парней. Волосы темно-русые, густые и курчавые, точно баранья шапка на голове. Глаза черные, цыганские, с искрой. Во всю правую щеку — шрам. Говорят, он еще мальчишкой с лесины свалился и сучок ему отметинку оставил.
И талантов у Лешки — позавидовать можно! Пел не хуже солистов из Краснознаменного ансамбля, а начнет плясать, глядишь, — и у самого ноги начинают ходуном ходить.
Вот в такого-то парня и влюбилась Травинка. Все об этом знали. И скрывать-то Травинка не умела. Сидит на комсомольском собрании, как всегда, молча и глаз с Лешки не сводит. А как глянет! Казалось, у мертвого от такого взгляда сердце дрогнет.
Знал ли Лешка про Травинкину любовь? Может, и знал. Но ему это не в диковинку было. Многие девчата о нем вздыхали.
Сам Лешка в то время умирал от любви к Марине, что к нам в начале лета приехала.
Вот эта девушка под стать Тарасову. Глаза с поволокой, брови как нарисованные. Над верхней губой — родинка. Румянец во всю щеку — словом, красавица. Работала Марина техником, хорошо работала, строители ее уважали. А говорила как по писаному.
Появилась она у нас, и стал Лешка за ней ходить, ровно привязанный. Подружились они. Один без другого — никуда. На танцы вместе, в кино вместе; с работы он ее провожает. Марине, видно, лестно было, что покорила такого пария. Она будто даже нарочно старалась показать свою власть над ним. Велит ее ждать у конторы, а сама по объектам ходит. Потом придет и, смеясь, скажет:
— Ой, Леша, а я и забыла, что ты ждешь…
Посмеивались мы над ним, а он и внимания не обращал.
Травинка же у всех на глазах сохла. Ходит сама не своя. Девчата уж говорили ей:
— Ты хоть виду не показывай, что страдаешь по нем.
Уговоры не помогали. Встретит Травинка Лешку с Мариной, глядит на них и то бледнеет, то краснеет, а в глазах — слезы.
В городах молодежь вечерами гуляет по главной улице, а у нас — на яру. Место это удивительное. Сосны, как почетный караул, речную тишину сторожат. Внизу красные и зеленые огни бакенов в воде отражаются, с звездами перемигиваются. С другого берега доносится запах скошенного сена. А бор, нагретый за день солнцем, дышит смолкой и хвоей.
Нет, даже к самому красивому проспекту нашей тропы на яру не приравняешь.
Любили мы здесь вечера проводить.
Идем однажды, а впереди Травинка со своей подружкой Людкой. Эта уж себя в обиду не даст. Язык — словно хорошо заточенный резец. Начнет с парней стружку снимать, аж искры летят!
Распелась. Люда в этот вечер так и сыпала частушками. И вдруг — замолчала. Глядим, навстречу нам идет Лешка с Мариной. Людка увидела их и зашипела на Травинку.
— Не смотри на них. Пой!
А та не то что петь, слова вымолвить не может. Людка подмигнула гармонисту и зачастила:
…Я частушек много знаю,Начинаю первую…Тебя, милый, проклинаюЗа любовь неверную…
Спела и давай Травинку тормошить: пой да пой. И ведь добилась своего. Травинка робко, будто тростник у реки прошелестел, пропела:
…Говорят, я некрасива,Роста невысокого.Посмотрите, девочки,Какого люблю сокола.
Ох, и взъелась Людка на подружку! Ты же, говорит, в любви ему призналась.
А когда Лешка и Марина с ними поравнялись, Людка прокричала:
…Говорят, я некрасива,Некрасива — не беда!Красота всего на время,А характер — навсегда.
Но Лешка даже не взглянул на Травинку. Похоже, что и частушек он не слышал. Не до того ему было.
Скоро стали мы замечать, что Марина не одному Лешке голову крутит. Придет в клуб с ним, а провожает ее другой. Любовь ли она Лешкину пытала, пли хотела показать, что не один он без ума от нее. Трудно сказать.
Незаметно сентябрь подошел. Дожди зачастили. Стали мы собираться в клубе.
И вот произошел на молодежном вечере такой случай. Вызвали Тарасова плясать «русскую». Плясал он ее знаменито, со всякими коленцами — глаз не оторвешь. Обошел он круг и остановился возле Марины. Вызывает ее. Она засмеялась и говорит:
— Нет уж, Леша, уволь. Ищи другую партнершу, ничего я в этом танце красивого не вижу. — Отвернулась и стала шептать что-то на ухо своему вздыхателю инженеру. И это при всем честном народе. Лешка от злости даже побелел. Мы думали: сойдет парень с круга. Но он крикнул баянисту:
— Гош, играй шибче! — подбежал к Травинке, схватил ее за руку и вытащил на середину зала. Мы так и ахнули.
А Травинку точно подменили. Она и не она. Будто и ростом стала выше. Голову подняла, руки как крылья распахнула и поплыла по кругу, да так легко, словно ноги ее не касались пола.
Девчата захлопали в ладоши, закричали: «Ай да Травинка!» Людка, конечно, громче всех.
Летит Травинка, а рядом — Лешка, заглядывает ей в лицо, улыбается. У девчонки глаза горят, как звезды в морозную ночь, и вся она будто светится изнутри. Улыбка ли, румянец ли скрасил ее, глядим и удивляемся: где же раньше-то таилась ее красота?..
И надо же было Женьке, парень он так себе, никудышный, такую подлость учинить. Подставил он ножку Травинке. Может, он хотел Марине угодить, а может, думал, что Травинка заметит и обойдет его. Но никого она, кроме Лешки, не видела. Запнулась Травинка и упала с размаху, будто подкошенная. Кто-то вскрикнул. Захлебнувшись, оборвал плясовую баян.
— Вот так партнершу себе выбрал! От радости ноги не держат.
Это сказала Марина. Не так уж громко, но Лешка-то услышал. Он даже и не взглянул на нее. Молча подошел к Женьке и ударил его по лицу. Нагнулся, поднял Травинку и понес ее через весь зал. И такое у него было лицо, что никто не только не посмел ничего сказать, но и усмехнуться не посмел.
Принес он Травинку в раздевалку, надел на нее пальто и сам платок на ней завязал.
Все решили — ну, теперь-то Лешенька с Мариной навсегда поссорились. Прошло два дня, и видим: сидят они в кино как ни в чем не бывало. И он мороженым ее угощает. Стало быть, примирились.
В следующее воскресенье у нас концерт самодеятельности был. Конечно, Лешка, как всегда, участвует и занял Марине и ее подруге два места в первом ряду. И все выбегал, смотрел, не мог дождаться своей красавицы.
Пришла и Травинка. Разве пропустит она случай послушать Лешку. Но места уже все были заняты. Притулилась Травинка у входных дверей. Стоит, прислонившись к косяку. Скучная. Все она видела, как Лешка места занимал, как пробегал мимо, не замечая ее, на улицу, поглядеть, не идет ли Марина.
Появилась Марина перед самым началом концерта, да не с подругой, а с тем инженером, с которым была на прошлом вечере. Лешка выскочил было ее встречать, увидел, что она рядом с собой инженера посадила, и убежал на сцену. Через минуту вернулся со стулом и поставил его перед первым рядом. Мы ждем, что дальше будет. Глядим, подошел он к Травинке, что-то сказал ей, привел и посадил на стул. Когда Травинка поняла, зачем он это сделал, хотела убежать, но тут погас свет, все на нее зашикали, и она осталась.
Все было спокойно, пока не вышел на сцену Лешка. Марина отвернулась и чуть ли не вслух разговаривает со своим инженером. Лешке петь надо, а он глаз с тех двоих не спускает. Ему ребята кричат: «Лешка, друг, начинай!» А он на весь зал говорит:
